Сквозь годы - Страница 6

Ты должна немедленно придумать достойный ответ, чтобы сразить его наповал, в панике твердила себе она. Но, похоже, ты снова попала под обаяние этого человека.

Она провела дрожащей рукой по спутанным черным волосам, пытаясь унять бешеное сердцебиение, но странная слабость во всем теле, которое словно плавилось под взглядом Коула, не проходила.

— Ты нарушила границы чужого владения, — холодно сообщил он.

— Но я не сделала ничего дурного… — слабо пролепетала она.

— Неужели?! — саркастически усмехнулся Коул. — Сколько времени нам понадобится, чтобы все перечислить? Часа хватит?

Глэдис вскипела:

— Это ты прокрался сюда словно вор, а не я! Мог бы предупредить меня о своем приезде хотя бы для приличия…

— Ах, вот как? Может, еще дать тебе мою визитную карточку? — оскорбительным тоном поинтересовался Коул, и в глазах его появился стальной блеск. — Послушай, — мрачно произнес он, — мне даже не снилось, что я могу увидеть тебя здесь. Разве вам с матерью не было приказано убираться отсюда?

— Мы уехали! — выкрикнула Глэдис с такой страстью, что в его холодных глазах промелькнуло удивление. — А потом я вернулась, — упавшим голосом добавила она.

Ей снова стало трудно дышать.

Неужели придется рассказать ему все?!

Глэдис с трудом сглотнула, и глаза ее расширились от страха. Но тут до нее дошло, что Коул дерзко разглядывает ее полуобнаженную грудь, которая, казалось, увеличивалась в объеме с каждым вздохом.

Почему я так бурно реагирую на этого мужчину?! — чуть не застонала она вслух, досадуя на себя.

Тут взгляд Коула остановился на ложбинке между ее грудей, и тело Глэдис повело себя еще глупее — пульс затикал, как секундомер, сердце замерло, словно после долгой пробежки, дыхание перехватило.

— Я полагаю, большинство нормальных женщин не раздевается на людях, — заметил Коул. — Если они, конечно, не законченные эксгибиционисты и не работают в стриптизе. Ты относишь себя к одной из этих категорий?

— Конечно нет! Просто я была уверена, что здесь никого нет, — огрызнулась Глэдис.

Но презрительное выражение его лица говорило, что он ей не поверил. Она шагнула вперед, подобрала свою одежду и крепко прижала ее к телу.

— Похоже, посещать мой дом вошло у тебя в привычку, — медленно растягивая слова, снова заговорил Коул.

— Я… — попыталась возразить она, но он не дал ей договорить.

— Ладно, к разговору о тебе мы скоро вернемся. — Это обещание прозвучало как угроза. — Сначала о главном. Где моя мать? Она не позволила бы тебе и носа сунуть в этот дом, не говоря уже о том, чтобы отмывать здесь свое грязное, жалкое тело. Что случилось? Она?.. — Он, словно защищаясь, воинственно вздернул подбородок. — Она умерла?

— Что ты, Коул! — воскликнула Глэдис, потрясенная таким предположением.

Выражение его лица не изменилось, но все тело как будто обмякло, и она поняла, что ему пришлось пережить при виде опустевшего дома. Каким бы чудовищем Коул ни был, он всегда любил свою мать.

— Тогда где же она? — спросил он прокурорским тоном.

— Полагаю, живет со своей сестрой в Стоун-бридже, — неуверенно предположила Глэдис.

— В Стоунбридже? Какого черта? Я же мог навестить ее там! — Брови его сошлись к переносице. — Но почему не здесь?

Глэдис растерянно заморгала.

— Джерри поссорился с ней несколько лет назад.

Коул буркнул что-то себе под нос.

— Так и я думал! Разумеется, за всем этим стоит он! Ты знаешь, из-за чего произошла эта ссора?

Она кивнула:

— Из-за тебя.

Он вздрогнул.

— А конкретней?

По тому, как он сжимал челюсти, можно было судить о том, каких усилий стоило ему сдержаться.

Глэдис немного успокоилась.

— Насколько я знаю, Джерри выяснил, что она тайно переписывается с тобой, и сжег твои письма, а потом приказал ей убираться из дома.

Коул грубо выругался, а потом пробормотал сквозь зубы:

— Извини… Просто мне невыносимо слушать, как этот мерзавец издевался над моей матерью…

Он запнулся. Было видно, что его душит гнев.

Вот где твое слабое место, подумала Глэдис, наблюдая за этой внутренней борьбой.

Сколько она помнила Коула, он никогда не показывал своих чувств и переживаний, так что окружающие порой сомневались в том, что у него есть сердце и способность любить. Правда, к своей приемной матери он всегда относился иначе, чем к остальным.

— Мне тоже неприятно, что так случилось, Коул, — честно призналась она. — Думаю, твоя мать была очень расстроена…

— Расстроена?!. — резко прервал он ее. — Еще бы! Ее выгнали из собственного дома! И кто? Человек, которого она усыновила, потому что у нее было доброе сердце!

— Она очень переживала, что у нее не осталось твоего адреса, — сказала Глэдис, припомнив то, что рассказывал ей Дерек. — Твои письма сгорели, и она не знала, удастся ли ей с тобой когда-нибудь связаться.

Коул устало опустился на постель, словно этот эмоциональный взрыв отнял у него последние силы, и долго смотрел невидящим взглядом в пустоту. Потом он заговорил, но так тихо, что Глэдис едва слышала его.

— Ей не удалось. — Повисла долгая пауза. — Значит, я ошибался. Я думал, что она настроена против меня. Мне надо было действовать, а я… — Он покачал головой, словно осуждая сам себя. — Я считал, что она ненавидит меня. Когда я как-то позвонил сюда, мне сказали, что мать не хочет со мной разговаривать. Как только я мог поверить?!

— Миссис Лиммерикс всегда любила тебя, — тихо сказала Глэдис. — И не верила в то, что ей говорили.